Биографии российских генералиссимусов и генерал-фе - Страница 37

Вскоръ Императрица Анна Iоанновна скончалась (17 Октября), назначивъ преемникомъ внука своего, младенца Iоанна, Регентомъ Бирона. Графъ Минихъ принужденъ былъ одобрить этотъ выборъ, но жестокость Правителя, грубое обращенiе его съ родителемъ Императора, общая къ нему ненависть и желанiе Миниха представлять первое лице въ Государствъ, ускорили паденiе Герцога Курляндскаго. Для исполненiя отважнаго предпрiятiя, Фельдмаршалъ назначилъ ночь 8 Ноября, въ которую караулъ при

Дворцахъ занятъ былъ Преображенскимъ полкомъ, ему ввъреннымъ; убъдилъ Принцессу Анну Леопольдовну принять званiе Правительницы до совершеннолътiя Iоанна{184}. На канунъ того дня, Минихъ объдалъ и провелъ вечеръ у Бирона. Безпокойство и задумчивость примътны были на лицъ послъдняго; въ разсъянiи своемъ, онъ безпрестанно перемънялъ

разговоръ и, вдругъ, обратился съ вопросомъ: Господинъ Фельдмаршалъ! Въ военныхъ вашихъ походахъ, не предпринимали ли вы ночью чеголибо важнаго? Удивленный неожиданными словами, Минихъ не обнаружилъ, однакожъ, малъйшаго смущенiя и отвъчалъ твердымъ голосомъ: "Не могу припомнить, предпринималъ ли я ночью чтолибо чрезвычайное, но всегда держался правила пользоваться благопрiятными случаями." Они разстались въ одиннадцать часовъ вечера; въ три часа по полуночи тиранъ, съ связанными руками, покрытый солдатскiмъ плащемъ, съ высоты величiя, отвезенъ въ Шлиссельбургскую кръпость, изъ оной въ Пелымъ, заштатный городъ Тобольской губернiи{185}.

Никогда Минихъ не находился въ такой силъ! На другой день по низверженiи Бирона, онъ въ кабинетъ своемъ назначалъ награды первъйшимъ Сановникамъ и не забылъ себя въ спискъ: хотълъ быть Генералиссимусомъ, но сынъ его, болъе умъренный и благоразумный, упросилъ отца уступить это достоинство родителю Императора, довольствоваться званiемъ перваго Министра. Чтобы удержать на службъ Графа Остермана, Минихъ представилъ его въ ВеликiеАдмиралы, съ оставленiемъ при прежнемъ званiи, Князя Черкаскаго въ Канцлеры, Графа Головкина въ ВицеКанцлеры; Генералъ-Аншефу Ушакову, Оберъ-Шталмейстеру Князю Куракину и Адмиралу Графу Головину назначилъ Андреевскiя ленты; Московскому Губернатору Князю Юсупову, Сенатору Стръшневу и Коммерцъ-Коллегiи Президенту Барону Менгдену Александровскiя. О себъ прибавилъ: что достоинство Генералиссимуса предоставляетъ Принцу Брауншвейгскому. Росписанiе это было утверждено Правительницею, которая пожаловала еще Фельдмаршалу сто тысячь рублей, серебряный сервизъ и богатое помъстье Вартенбергское въ Силезiи, принадлежавшее Бирону; произвела сына Миниха въ Оберъ-гофмаршалы.

Возвышаясь, Минихъ стремился къ паденiю: Остерманъ, покровительствовавшiй ему при Екатеринъ I и Петръ II, не могъ равнодушно видъть его первымъ Министромъ, а Принцъ Антонъ Ульрихъ обижался званiемъ Генералиссимуса, когда не онъ, а Минихъ завъдывалъ военными дълами. Вскоръ Остерманъ воспользовался удобнымъ случаемъ, чтобы избавить себя отъ опаснаго соперника, вступился за Австрiю, вопреки постановленному договору съ Прусскимъ Дворомъ, котораго придерживался Минихъ. Тщетно послъднiй доказывалъ: "что Россiи, угрожаемой со стороны Швецiи, трудно будетъ вести оборонительную войну и вмъстъ наступательную за предълами; что гораздо выгоднъе предупредить Шведовъ нападенiемъ, освободиться посредствомъ сего отъ обязанности вспомоществовать обоимъ Дворамъ и что онъ за особенную честь поставитъ начальствовать войсками." Основательное мнънiе Фельдмаршала названо пристрастнымъ; Остерманъ продолжалъ вести переговоры съ Австрiйскимъ Министромъ; Минихъ заговорилъ объ отставкъ и получилъ оную съ ежегоднымъ пенсiономъ пятнадцати тысячь рублей (1741 г.). Кромъ сына, никто не имълъ духа объявить ему о его увольненiи. Правительница и супругъ ея мъняли всякую ночь спальню, до тъхъ поръ, пока Фельдмаршалъ, имъвшiй пребыванiе подлъ Дворца, переъхалъ въ свой домъ по ту сторону Невы. Тогда надлежало бы Миниху удалиться изъ Россiи, гдъ враги его имъли первенство, но онъ остался въ оной, на гибель имъ, какъ думалъ, и вовлеченъ былъ въ несчастiе, постигшее его 25 Ноября. Неустрашимо явился въ красномъ плащъ покоритель Данцига и Очакова на лобное мъсто, окруженное 6,000 гвардейцевъ, ласково привътствовалъ товарищей своей славы и потомъ равнодушно услышалъ смертный приговоръ, освобожденiе отъ казни, страшное для другихъ слово Сибирь, куда велъно сослать его (1742 г.). Великодушная супруга Миниха послъдовала за нимъ въ тотъ самый городъ, гдъ выстроенъ былъ, по чертежу его, домъ для Бирона. Думалъ ли тогда Фельдмаршалъ, что приготовляетъ себъ въ немъ жилище на двадцать лътъ! Передъ отправленiемъ, Императрица Елисавета Петровна предоставила осужденнымъ просить у нее одной какойлибо милости: просьба Миниха состояла въ томъ, чтобы дозволено ему взять съ собою пастора Мартенса, также согласившагося раздълять съ нимъ ссылку. Въ Казани Минихъ встрътился съ Бирономъ, котораго везли въ Ярославль; ихъ сани должны были остановиться у моста; они узнали другъ друга и молча поклонились.

Пелымъ, окруженный непроходимыми, дремучими лъсами, обнесенъ былъ палисадникомъ и вмъщалъ въ себъ небольшую деревянную кръпость, шестьдесять хижинъ. Бъдные обыватели получали, за дорогую цъну, товары и жизненные припасы изъ Тобольска и другихъ отдаленныхъ городовъ: имъя сообщенiе съ прочими мъстами, лътомъ, посредствомъ ръкъ, они, во время продолжительныхъ зимъ, отъ Октября до Мая, пробирались по лъсамъ на лыжахъ. Въ этомъ печальномъ уединенiи Минихъ завелъ, подлъ домика своего, небольшой огородъ, занимался молитвами, обучалъ дътей Пелымскихъ жителей; никогда не казался угрюмымъ; покоился отъ трудовъ только три часа въ сутки. На содержанiе его и домашнихъ опредълено было ежедневно по три рубля: деньги эти хранились у офицера, къ нему приставленнаго. Въ 1749 году имълъ онъ несчастiе лишиться върнаго друга своего Мартенса; съ того времени Минихъ заступилъ его мъсто: говорилъ поученiя, сочинялъ духовныя пъсни, писалъ на бумагъ, принадлежавшей пастору, разные трактаты относительно фортификацiи, проэктъ объ изгнанiи Турокъ изъ Европы, чертилъ военные планы, излагалъ мнънiя о разныхъ необходимыхъ перемънахъ въ Россiйскихъ провинцiяхъ. Сосъднiе Воеводы боялись его столько же, какъ и Сибирскаго Генералъ-Губернатора: онъ старался удерживать ихъ отъ несправедливостей и обидъ, угрожалъ своими донесенiями. Труды Миниха имъли жалкую участь: одинъ солдатъ, изъ числа находившихся при немъ, укралъ у него ларчикъ, былъ арестованъ и объявилъ: что вопреки строгаго запрещенiя, служители доставляютъ ему чернила и перья. Опасаясь розыска, Минихъ принужденъ былъ предать огню всъ свои бумаги. Событiе это случилось въ послъднiй годъ его ссылки (1762 г.). Онъ молился, когда Сенатскiй куръеръ привезъ Указъ Импператора Петра III, приглашавшаго его въ С. Петербургъ: благодаренiе Подателю всъхъ благь было первымъ чувствомъ, наполнившимъ сердце Миниха въ эти счастливыя минуты. Изъ присланныхъ ему денегъ на дорогу, половину отсчиталъ онъ для себя, остальные пятьсотъ рублей подарилъ радостному въстнику. Въ самый день отъъзда изъ Пелыма, Минихъ сълъ на лошадь, осмотрълъ окрестности своей двадцатилътней темницы и, съ слезами на глазахъ, простился съ оною. Близь С. Петербурга выъхали къ нему на встръчу сынъ и внучка съ своимъ мужемъ, Барономъ Фитингофомъ. Императоръ прислалъ Миниху шпагу, возвратилъ ордена, Графское достоинство, чинъ Генералъ-Фельдмаршала, принялъ его весьма милостиво, подарилъ ему домъ меблированный. Въ Дворцъ увидълся онъ съ Бирономъ: исполины временъ прошедшихъ въ толпъ юныхъ Царедворцевъ, имъ неизвъстныхъ, походили на возставшiя тъни предковъ. Долговременная разлука не истребила въ нихъ взаимной ненависти{186}, но когда корысть управляла послъднимъ, семидесятидевятилътнiй герой пылалъ усердiемъ и върностiю къ Престолу, въщалъ правду Монархублагодътелю, совътовалъ не предпринимать войны съ Данiею, не вводить Прусской одежды. Слова опытнаго старца остались безъ уваженiя.